Город уже знает, что ушел из жизни Илья Борисович Мельников, бывший редактор газеты «Евпаторийская здравница». Вряд ли кому-то из читателей неизвестен этот журналист, многие годы подписывавший в свет каждый номер «Евпаторийки». Это при Мельникове газета выходила пять раз в неделю с ежедневным тиражом около 20 тысяч экземпляров и считалась одной из лучших в Крыму. И под каждым номером стояла его подпись как знак ответственности за каждый факт, за каждое печатное слово. Газета была его единственной религией.

Удивительно, что в день кончины Мельникова в Соединенных Штатах скончался его старинный приятель и коллега Марк Абрамович Голованевский, давно переехавший из Евпатории на ПМЖ в Америку вместе со своим сыном, специалистом по космическим исследованиям. При расставании он говорил, что уезжает за границу с болью в сердце, без надежды прижиться  в чужой стране, с пониманием, что станет там чужаком. Голованевский прощался с коллегами, вытирая платком покрасневшие глаза.

С тех пор приятели общались только по телефону. Голованевский не скрывал, что все эти годы очень тоскует по любимому городу, и признавался: эта боль доводит его до состояния «разрыва аорты». Мельников же в свою очередь как мог утешал друга и делился с ним городскими, житейскими и семейными новостями. На этом и расставались – до очередного звонка.

Вряд ли кому-то придет в голову заподозрить друзей-приятелей в сговоре: уйти в мир иной в один день. Такое случается по молодости, да и то редко. А в старости каждый прожитый день по-особому идет в зачет жизни.

И все-таки 13 октября 2016 года их телефонная связь навсегда прервалась из-за обоюдной недоступности абонентов. Они ушли в мир иной в один день и чуть ли не в один час. Наверное, Богу было угодно не оставлять их в этом мире поодиночке.

Четыре года назад Илья Мельников, будучи на пенсии, выпустил книгу воспоминаний «О родных, о времени, о друзьях». Символично, что для обложки этого издания он выбрал свою фотографию, сделанную на фоне самолета. Эффектный молодой человек в берете  позирует, не сомневаясь в своем авиационном будущем. Тогда он считал, что это будущее светло и прекрасно.

А свой редакторский портрет автор поместил внутри книги. Быть может, потому, что этот снимок излишне официозен. Парадный пиджак, галстук с аккуратным узлом, множество бумаг на письменном столе: все это атрибуты солидности и редакторского статуса. Его коллеги всегда считали, что официоз их шефу чужд – да и вообще нетипичен для журналиста. Такого же мнения придерживался и сам Мельников. Но, как говорится, положение обязывало выдерживать на публике дресс-код. Тем более что многие годы он входил в состав исполкома городского совета, где, как говорится, полагалось выглядеть на все сто.

Между тем в детстве Илья и не мечтал ни о журналистике, ни, тем более, о редакторском кресле. Правда, в восьмом классе начал сотрудничать с районной газетой. Писал стихи, заметки и даже фельетоны, в которых бичевал отдельные поселковые недостатки. Возможно, близостью к газете активный по природе мальчик утверждал свой авторитет среди ровесников. Но не исключено, что это была проба пера и некий разогрев творческих способностей.

После окончания школы с золотой медалью Мельников решил поступать в Институт иностранных языков при МВД СССР. К счастью или к несчастью для Ильи, в тот год прием студентов в этот престижный вуз был отменен. Но, как говорится, что ни делается, все к лучшему. На дальнейшую судьбу золотого выпускника школы повлиял местный военком, предложивший ему направление на учебу в Николаевское минометно-торпедное авиационное училище. Не стоит и говорить, что для большинства ребят тогда, в пятидесятые годы, служба на кораблях и самолетах были заветной мечтой. А Николаевское училище готовило морских летчиков, и курсанты носили морскую форму. Как говорится, две мечты, соединенные в одном флаконе. Тогда многие друзья из его окружения считали, что сама судьба сделала Илье щедрый подарок. Летчики в то время были в особой моде. Их обожали девушки, им завидовали все мальчишки. Чем не стимул для жизни?

Новоиспеченный курсант между тем успешно совмещал изучение матчасти, самолетовождение, навигацию и аэродинамику с общественной работой в училищном комитете комсомола. Само собой, стал своим человеком и в многотиражной газете. В редакцию он отправился чуть ли не в первый день службы с подборкой стихов.

И быть бы Илье воздушным асом и мастером торпедных атак, но вот незадача: перед выпуском из училища у него обнаружились высокая чувствительность вестибулярного аппарата и связанная с ней непереносимость воздушной болтанки. Врачи рекомендовали курсанту забыть о полетах и списаться из авиации подчистую. Пришлось Илье покориться. Похоже, кто-то свыше упорно не хотел, чтобы он носил погоны и участвовал в торпедных атаках, неся разрушения и смерть. Судя по его мемуарам, отчисление из училища не нанесло ему глубоких душевных ран. После увольнения Мельников заочно окончил факультет журналистики МГУ и Высшую партийную школу, получив высшее образование и пропуск на руководство в средствах массовой информации.

Говорят, профессия журналиста штучная. А редактора – тем более. Далеко не каждый из пишущей братии способен быть руководителем творческого коллектива. До прихода в «Евпаторийскую здравницу» Илья Мельников успел поработать и набраться опыта в «Крымском комсомольце», николаевской газете  «Комсомольская искра» и красноперекопской газете «Фрунзевец». Этого багажа было достаточно, чтобы стать заместителем редактора в «Евпаторийке», основанной 1 января 1969 года. Через десять лет он стал ее редактором.

Во многих редакциях не жалуют журналистов, которые грешат сочинением стихов. Дескать, стихи и проза редакционной  жизни – вещи несовместные. И, кроме всего прочего, поэты якобы душевно не приспособлены к жести журналистики, поскольку плохо держат удар. А Илья Мельников хотя и был уже редактором, стихами грешил и даже приваживал в редакцию самодеятельных поэтов и прозаиков. По его инициативе при «Здравнице» даже  было создано литературное объединение с правом публикаций на страницах газеты. Многие из этих авторов стали при Мельникове внештатными корреспондентами газеты, а впоследствии – членами Союза писателей.

Двери в его редакционном кабинете всегда были открыты настежь. Что говорить, многие посетители об этой открытости знали и не упускали возможности поговорить с редактором, что называется, «за жизнь». При этом график выпуска газеты из-за таких «посиделок» нещадно срывался. Журналисты порой упрекали редактора в излишней толерантности. Но Мельников все равно держал двери открытыми. Он не представлял себе, как можно отказать человеку в возможности излить душу, когда к нему приходят за помощью, как в последнюю инстанцию. Таким он оставался до последних дней своего редакторства.

…Он ушел из жизни неожиданно для своих друзей и жены Светланы Вячеславовны. За два дня до кончины Илья Борисович разговаривал по телефону с писателем Марком Агатовым о планах по дальнейшему сотрудничеству. Он был редактором большинства книг писателя. По словам Агатова, голос Мельникова был бодр и не предвещал беды. Жена тоже не чувствовала надвигающегося на нее горя.

Он ушел в вечность без страдания, со спокойным выражением лица, скорее всего, до конца исчерпав запас жизненных сил. Проводить Илью Борисовича в последний путь пришли десятки людей, в том числе прежние руководители города, коллеги-журналисты, близкие люди, друзья и соседи. Православный священник провел у гроба покойного отпевание, все присутствовавшие на похоронах бросили в могилу по три горсти земли… Прощайте, дорогой наш человек!

В этот день в адрес покойного были сказаны самые добрые слова, которых, скорее всего, он никогда не слышал при жизни. И еще в знак заслуг журналиста поступило   предложение избрать Илью Борисовича Мельникова почетным гражданином города посмертно. Он заслужил этой высокой чести верой и правдой.

Валентин ЩЕРБИНИН, заслуженный журналист Крыма.

Опубликовано в газете «Евпаторийская здравница» №79 (19202) от 19.10.2016 г.

 

Светлана НОВИКОВА-ДОНСКАЯ

МЫ ДУМАЛИ, ЧТО БУДЕТ ОН ВСЕГДА…

Илье Борисовичу Мельникову – лучшему в мире редактору,

наставнику, другу, человеку светлой и чистой души,

которого не стало 13 октября 2016 года.

Мы думали, что будет он всегда.

Он был у нас с застенчивой улыбкой,

С открытым сердцем, как в Эдем калитка,

Не ведал слов «нельзя» и «никогда».

 

В их дом с женой была открыта дверь,

А телефон звонил и днем, и ночью.

И убедиться каждый мог воочию:

Здесь ждут его. И любят. Только верь.

 

В их доме каждый обретал уют,

На все вопросы находил ответы.

Неужто с нами больше его нету

И не вернуть счастливых тех минут?!

 

Он был редактором. И был слугой.

Умел не поддаваться раздраженью.

Обидчивость он подчинял смиренью.

Смиренье – сила! Чтоб владеть собой…

 

И мы не позабудем никогда

Мальчишеской, застенчивой улыбки.

А жизнь его нам будет как визитка,

Как пропуск в предстоящие года.