Без малого сто лет назад кардинально изменились все государственное устройство России и жизнь ее граждан. Рассказ о Евпатории начала 1920-х годов, который мы предлагаем сегодня читателям в рубрике «Страницы истории», впечатлит любого, кто любит свой город: с какими только персонажами нашей истории ни столкнемся мы, окунувшись в то время! Но как, какими ресурсами, в голоде и холоде, удалось осуществить столь глобальные социальные преобразования – ​к примеру, в сфере народного просвещения?

Единая трудовая школа

Ему не было и тридцати – ​человеку по имени Роберт Уйска, возглавившему большевистский отдел народного образования при Евпаторийском ревкоме. Как свидетельствуют архивные документы, он имел звание «Народный учитель». Известно также, что по происхождению товарищ Уйска был из Лейской волости Лифляндской губернии. А в Евпатории по надобностям и возможностям того времени жил прямо по месту службы – ​при наробразе, в доме № 31 по улице, получившей впоследствии имя Революции, в бывшем доме Шакая.

В декабре 1920 года в связи с уходом Латвийской дивизии из Крыма в Латвию председатель военно-революционного комитета Евпатории и уезда Андрей Маркович Лысенко просил председателя Крымревкома решить с Латвийской дивизией и командованием 6-й Армии некоторые кадровые вопросы: оставить в распоряжении Евпаторийского ревкома самых необходимых товарищей, заведовавших ответственными отделами ревкома. В их числе хлопотали за Уйска. Вот, очевидно, откуда редкая фамилия начальника Евпаторийского наробраза – ​из Латвии.

Евпатория, конечно, жила ожиданием перемен. Еще до окончательного утверждения большевиков молодой учитель гимназии Алипов (его и сегодня в городе помнят, всеобщего любимца Павла Александровича Алипова) писал в мае 1919 года в городской газете «Голос Евпаторийского пролетариата» о своем, заветном: об эстетическом воспитании в новой «свободной школе».

И вот уже через месяц, 14 декабря 1920 года, на съезде ревкома Роберт Уйска в докладе о «трудном – ​третьем фронте, просветительском» говорил о достижениях: открыт целый ряд высших школ; реализуется принцип бесплатного и обязательного всеобщего образования с целью «создать граждан будущего социалистического общества»; предприняты меры для переоборудования старых школ, где и собирались открыть новые учреждения, «причем лучшие здания, как, например, барские усадебные построения и прочее, в первую очередь приспособить под школы».

Действительно, к началу декабря 1920 года в Евпатории имелось 28 школ. За школьные парты сели 3680 человек из 6282 детей школьного возраста. Такое количество детей, больше шести тысяч, выявила перепись населения города для определения необходимого количества хлебных карточек. Сформировали детский сад на улице Революции, Дом ребенка, три трудовые детские колонии, детскую коммуну.

Большевики планировали даже ввести горячие завтраки и обеды, а пришлось создавать, как сказали бы сегодня, сеть пунктов с поэтическим (или трагическим?) названием «Капля молока». И действительно, на Морской улице (ныне Караева) в ходе проведения Недели ребенка открыли «Каплю молока» № 1.

Но главным идеологическим моментом строящейся новой системы образования было осуществление принципа единой трудовой школы с преподаванием на родном языке. К 1925 году, согласно архивным источникам, кроме девятилетки и семилетки, осуществлявших преподавание на русском языке, в Евпатории функционировали одна татарская семилетка, три начальные татарские школы, еврейская, караимская, армянская, греческая и четыре начальные русские школы. Как декларировали большевики, «в новой школе, претворяемой в жизнь пролетарской революцией, главное место займет детская активность, свободное творчество, лишь регулируемое опытной рукой получившего специальную подготовку учителя».

В кратчайшие сроки, к 15 ноября 1920 года, была сформирована структура управления образовательными учреждениями. В него входили шесть подотделов: общих дел, школьный, социального воспитания, внешкольный, ставший позднее политпросветом, татарский и подотдел искусств. Затем добавились финансовый, снабжения и детского питания, а также подотдел материнства и младенчества. Устанавливающие документы оформили позже. То есть отдел принял в свое ведение все культурно-образовательные учреждения и учебные заведения города.

Конечно, даже этот приведенный перечень несет яркие знаки времени и существенно отличается от картины в дореволюционной Евпатории. Согласно «Спутнику по городу Евпаторіи. Листая желтые страницы», в 1916 году в городе имелись по одной мужской и женской казенных гимназии, а также частная женская гимназия, одно высшее начальное училище, 23 разнородного типа училища, Александровское караимское духовное училище.

 

Конец гимназического образования

История крымских гимназий завершилась 27 ноября 1920 года, когда Крымревком издал приказ № 57 о перестройке работы учебных заведений Крыма. Согласно этому документу, во‑первых, все учебные заведения Крыма – казенные, частные, общественные, профессиональные и национальные – ​переходили в ведение Советской Социалистической Республики. Во-вторых, все частные лица, общественные учреждения и национальные общины утрачивали все права по отношению к своим учебным заведениям. Так, П. А. Бендебери, А. А. Погоржельский, караимское общество Евпатории потеряли права на свои здания, которые они как собственники сдавали в аренду: одно – ​городскому училищу, другое – ​гимназии Рущинской. Или всем миром, караимами всей Российской империи, за собственные средства выстроенное здание для Александровского духовного училища. Учебные заведения получили названия «советская школа такой-то ступени» и нумеровались по порядку номеров. Институт классных дам – ​в женских учебных заведениях, классных надзирателей – ​в мужских с момента опубликования приказа упразднялись.

Этим приказом отменялась всякая плата за право на обучение, упразднялась система отметок. Восьмой класс бывших гимназий сохранялся до конца 1920–1921 учебного года, в его программу были введены «новые предметы социалистической школы». Впредь выпускным объявлялся седьмой класс, причем его программа также была дополнена общеобразовательными предметами в объеме восьмого класса и новыми предметами «социалистической школы» – советской Конституцией и политической экономией.

Перечисленное должно было быть приведено в исполнение в течение трех дней со дня получения приказа Крымревкома на местах. Приказ подписали председатель Бела Кун, заведующий Крымотделом наробраза П. И. Новицкий, управделами Бугайский.

Таким образом, с 1921 года Евпаторийская женская гимназия была преобразована в советскую школу. Она получила порядковый номер. Согласно архивному документу от июля 1921 года, в здании бывшей женской гимназии находились 2-я советская школа II ступени (заведующий С. М. Рылов) и 3-я советская школа II ступени (заведующий Х. Х. Соколов), работавшие, очевидно, посменно. Мужская гимназия какое-то время использовалась под лазарет № 3, по другому документу – ​под хирургический военный госпиталь. Безусловно, здание пытались вернуть в образовательное ведомство, однако даже в 1925 году в «Справочнике курорта Евпатории» оно не упоминается среди используемых под школу. Но бывшие гимназии, лояльные новой власти учительские кадры этих учреждений были основой формируемой советской системы образования.

 

Ликвидация безграмотности

Очерчивая общие моменты истории образования в Евпатории, нельзя не сказать, что только благодаря большевистской беспрецедентно жесткой и последовательной политике ликвидации безграмотности наша страна стала фактически поголовно грамотной, а в 1960-е годы – ​самой читающей страной мира! Следует напомнить, что проблему безграмотности не одно десятилетие пыталось решить царское правительство.

Ликвидация безграмотности началась на полуострове в засуху весны–лета 1921 года, которая привела к голоду. Крым потерял 20% своего населения. В марте в Евпаторийском округе голодали 37 тысяч человек. В Евпатории было зарегистрировано 250 голодных смертей – ​это 80% от общего числа умерших. Вместе с тем развернутая большевиками мощная идеологическая кампания по ликвидации безграмотности давала некоторую возможность грамотным людям заработать в голодное время педагогическим трудом хлебную карточку. Это время не просто голода, но и холода!

В здании одной только мужской гимназии 43 печи топились дровами и 11 – ​углем. На зиму для отопления нужно было шесть вагонов дров и 800 тонн антрацита, купить которые было не за что. Деньги обесценились и стоили дешевле, чем бумага, на которой печатались.

Тем не менее даже в такой час в городе через квартальные комитеты производился учет грамотного, полуграмотного и неграмотного населения, создавалась сеть ликвидационных пунктов и школ для малограмотных.

В Евпатории насчитывалось шесть таких. Посещение школы для названной категории населения объявлялось обязательной трудовой повинностью. Для учеников таких школ на два часа сокращался рабочий день с сохранением заработной платы. Тех, кто уклонялся от обучения в школах грамоты, могли перевести на низшую продовольственную категорию и предать суду как трудовых дезертиров.

Специально для ликбезов были подготовлены 22 ликвидатора. Проведенный в июле 1921 года учет безграмотных выявил 21,5 тысячи человек, не умеющих читать и писать на родном языке! Ничего удивительного: согласно первой российской переписи населения, на «раннее утро» 7 февраля 1897 года, в спокойное еще время в Евпатории были грамотными 37,17% населения, а в уезде и того меньше – ​27,35%. Не станем же мы думать, что войны и революции способствовали росту культуры и просвещения народа?!

 

На пути к советским стандартам

Весной 1921 года сеть учебных заведений Евпатории, подчиненная подотделу «Единая школа», включала 21 советскую школу I ступени, шесть школ II ступени, а также вечернюю школу II ступени для взрослых. Кроме того, в городе функционировал некий подвижной школьный музей, который находился на улице Греческой (ныне Иванова) в бывшем доме Луцкого. Отчитываясь перед жилищно-строительным отделом Наркомпроса, Крымревком сообщал в сентябре 1921 года о четырех школьных зданиях, занятых в Евпатории посторонними ведомствами.

Возглавил этот главный подотдел наробраза 42-летний Павел Михайлович Колыбелин. Уроженец Калужской губернии, выпускник Варшавского университета, до Первой мировой войны он служил учителем русского языка Евпаторийской мужской гимназии. В январе 1915 года из классной комнаты гимназии ушел на фронт, чтобы стать участником этой самой войны и оказаться на арене военных действий. В 1918 году вернулся в свою же гимназию, жил на улице Александровской, в доме Адамовой. Так что школьными делами в Евпатории под руководством Роберта Уйска занимался человек местный, педагог опытный.

После драматичных военных утрат, голода и холода евпаторийцы в единстве со всей страной одолели ошибки и болезни роста. Сохранили от развала школьную и дошкольную сеть. Пережили отмененное Наркомпросом РСФСР только в 1923 году так называемое расчленение школ, когда в одном здании с посменными занятиями были объединены несколько школ. Весной 1921 года привели в действие Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви. В том же 1921-м без промедления ввели новое правописание на основе Декрета о новой орфографии во всех школах Крыма. Все пережили, оставив нам знаменитую систему советского образования.

Людмила НИКИФОРОВА.

Фото из архива автора.

Опубликовано в газете «Евпаторийская здравница» №32(19155) от 06.05.2016 г.