В минувшее воскресенье исполнилось два года с момента, когда Крым окончательно воссоединился с Россией: Государственная Дума ратифицировали Договор о принятии Крыма в состав РФ и приняла закон об образовании новых субъектов Федерации. Историческому референдуму о статусе Крыма предшествовал осуществленный в Киеве госпереворот. В феврале 2014-го в Евпатории, как и в других городах республики, реагируя на переворот, крымчане собирались на митинги, так называемые антимайданы. Одним из организаторов евпаторийского антимайдана выступил радиоведущий Андрей КОНОВАЛОВ. Воспоминаниями о тех днях он поделился с корреспондентом «ЕЗ».

– Андрей Валентинович, первый раз вы приняли участие в несанкционированном митинге на территории мемориала «Красная горка» 23 февраля, в День защитника Отечества.

– У нас, неравнодушных к происходящим событиям евпаторийцев, была своя группа в социальной сети «ВКонтакте». Там предложили собраться 23 февраля у скульптуры Скорбящей матери, оформив наше собрание в виде флэшмоба, на проведение которого украинское законодательство выделяло 20 минут. Самое страшное тогда было неведение: никто ж не знал еще, поддержит нас Россия или нет. Тем более мы помнили, как в начале 90-х был пропит Крым, а в 1995-м смещен первый и последний президент республики Юрий Мешков.

– Вы предлагали какие-то конкретные шаги?

– Нет, все были в недоумении. Когда переворот произошел, не было слышно и дыхания местной власти. Люди смотрели телевизор, где прямым текстом говорили, что к нам приедут и нам устроят. К тому же, и я, и мой друг Георгий Яшаев, и несколько других коллег с радио были занесены в «черный список», который составлял один тогдашний сотрудник горисполкома, по чьему наущению, между прочим, в Евпатории несколько лет подряд проводился марш вышиванок. И нам было страшно, я три ночи не спал. Когда в полдень 23 февраля мы пришли на «Красную горку», людей было очень мало. Подождав десять минут, я обратился к собравшимся – и народ начал подходить. Пришло мало человек, не более полусотни. Но к нам подошел ветеран «Беркута», дал свой телефон и велел в случае провокаций собираться в определенном месте. А заодно успокоил, сказав, что в течение ближайших трех дней нам ничего не грозит: «Наши ребята выехали и устанавливают блокпосты на въезде в Крым». В завершение я пригласил людей завтра собраться в 10 часов на Театральной площади. Многие знакомые говорили мне, что никто в понедельник в 10 утра туда не придет. Пришли. Я попросил людей переместиться из центра площади к памятнику Дувану. Мой друг и коллега Георгий Яшаев написал воззвание к общественности, в котором мы назвали произошедшее в Киеве государственным переворотом и призывали евпаторийцев объединяться для защиты от связанных с этим вероятных угроз. Я зачитал это воззвание. Вдруг появились люди с российским флагом – это был первый российский флаг – и растяжкой с надписью «С Днем Победы!» на фоне георгиевской ленты. Появился громкоговоритель. Затем народ стал скандировать: «Россия!» Давно минули предельные для флэшмоба двадцать минут, людей становилось все больше. В один момент они дали понять, что ожидают от меня предложений по конкретным действиям. Все согласились с тем, что местной власти вообще не слышно, притом что у нее есть и газета, и радио. Правда, спустя некоторое время подошел представитель горисполкома и пригласил несколько человек от нас на собрание, которое в тот момент в зале заседаний горсовета проводил городской голова Андрей Даниленко. Мы пришли туда, человек двенадцать, мэр попросил нас убрать российский флаг, назвав это провокацией. Но, надо отдать должное, тут же добавил: «Если сейчас провести референдум, мы же все знаем, каков будет его результат». А потом стал говорить, что городские службы должны продолжать поставлять населению газ, воду, тепло. Я сказал ему, что с 21 февраля, когда произошел госпереворот, ни слуху ни духу о том, что делает наша власть. «Такое ощущение, что перепрятывает сало», – горько пошутил я и предложил Даниленко эфир на радио. Насколько я понимаю, тогда местная власть попросту ждала звонка из Киева, чтобы им сказали, как дальше быть. Примечательно, что тогда из горисполкома позвонили редактору радио и вежливо поинтересовались: почему, мол, ваш сотрудник в рабочее время собирает на площади толпу отвязных сепаратистов. Редактор сказал, что я отработал смену и могу распоряжаться личным временем по своему усмотрению. Митинг продолжался весьма долго, причем пришли сторонники разных политических сил. К нам подходили представители милиции, народ спрашивал их: «Вы с нами?» Но ответа никакого не было.

Люди договорились продолжить митинг в пять часов вечера. Пришли, а там уже проводится другой, который его немногочисленные организаторы норовили превратить в выражение поддержки городского головы. Наши «антимайдановцы», которым там не могли не дать слова, быстро сменили вектор митинга. С тех пор люди собирались на площади каждый день, даже поставили палатку.

– При всей масштабности митингов, которая день ото дня набирала обороты, у вас не было ни сцены, ни аппаратуры…

– Мы просили дать нам хоть одну розетку, колонку. Никто не отозвался. Зато сейчас все те, к кому мы обращались, получили грамоты, медали, звания (смеется). Когда Россия поддержала крымчан, они и колонки приволокли туда, и сцену даже установили. Неужели нельзя было сделать это раньше? Если в Киеве на Майдане с ноября 2013 года стояла сцена и украинские власти не запрещали этого, то здесь в феврале 2014-го многие люди, образно выражаясь, перепрятывали сало, боясь за свое маленькое кресло.

– Тем не менее, когда в Крыму появились «вежливые люди» и на Театральной площади установили-таки сцену, вы же продолжали приходить на митинги?

– Да. Однажды во время такого митинга ко мне подошел один знакомый из горисполкома и спросил: «А почему ты не на сцене?» Я сказал, что мне было важно зажечь искру. Ситуация нарастала, как снежный ком, в котором мы, собравшись 24 февраля на Театральной площади, были одной снежинкой. Как пел Макаревич: «Я прошу, чтоб мы на этом свете, собравшись где-то хоть когда-нибудь, не позабыли, славя первых этих, всех настоящих первых помянуть».

– И в радиоэфирах в те дни вы тоже достаточно смело высказывали свою гражданскую позицию.

– Не только тогда. Всегда. Еще в годы президентства Виктора Ющенко в редакцию приходили сотрудники Службы безопасности Украины, интересовались мной, давали понять: а не много ли мы позволяем себе говорить.

– Утром 27 февраля 2014 года в прямом эфире на радио вы сообщили евпаторийцам о захвате зданий крымского парламента и правительства и подъеме над ними российских флагов.

– И когда зачитывал это сообщение, ни у меня, ни у моих коллег не было никакой радости. До какого-то момента мы просто не верили, что такое может быть, допуская провокацию «Правого сектора». Они, предположим, могли поднять российские флаги, расстрелять несколько человек, после чего в Крым под предлогом защиты крымчан от якобы пророссийских активистов сюда бы приехали другие «правосеки». И тогда бы на полуострове началась такая резня, что мало не показалось бы никому.

Беседовал Василий АКУЛОВ.
Фото из архива Андрея КОНОВАЛОВА.