Владимир Константинов назвал «Крымскую весну» политическим чудом

В преддверии второй годовщины воссоединения Крыма с Россией крымские политики продолжают делиться своими воспоминаниями о событиях, которые происходили на полуострове в феврале и марте 2014 года.

Глава парламента республики Владимир Константинов, общаясь в минувшую пятницу с журналистами, назвал «Крымскую весну» политическим чудом и Божьим промыслом, а дни с 20 до 27 февраля, когда судьба полуострова в буквальном смысле висела на волоске, – самым тяжелым временем в своей жизни. По его словам, шанс на успех тогда был один из миллиона, и этот шанс удалось реализовать.

Каждый из участников «Крымской весны» – от ее лидеров Владимира Константинова и Сергея Аксенова до ополченцев и «вежливых людей» – оказался в нужное время в нужном месте, каждый сыграл свою уникальную роль и выполнил свою задачу.

Это к вопросу о роли личности в истории.

Жизнь после смерти Украины

После переворота в Киеве и отъезда законно избранного президента Януковича государство Украина, учрежденное в 1991 году на обломках СССР, юридически перестало существовать. Эта ситуация, с одной стороны, грозила Крыму хаосом и войной, а с другой – открывала реальную возможность на законных основаниях отчалить от охваченного нацистским мятежом украинского берега и пристать к российскому.

«Конституция Украины была растоптана, страна, в которой мы жили, умерла, – говорит Владимир Константинов. – Наступил правовой коллапс. Президента нет, правительства нет, команда, которая захватила власть, нелегитимна. Своих целей они не скрывали: «москаляку на гиляку», республику ликвидировать. Это все публично озвучивалось. Нас хотели уничтожить».

В этой ситуации руководство республики не могло сидеть и ждать, пока майдан доберется до полуострова. В ходе мозговых штурмов, которые в те февральские дни проходили в кабинете крымского спикера, отрабатывались юридические возможности возвращения Крыма в Россию. В этих сценариях было несколько ключевых моментов. Во-первых, Украина вошла и числилась в ООН без Крыма. Во-вторых, при передаче полуострова Украинской ССР в 1954 году были грубо нарушены действовавшие на тот момент советские законы. В-третьих, после распада Советского Союза Крым стал частью Украины благодаря компромиссу, достигнутому между Киевом и Симферополем. Суть этого компромисса была выражена в крымской Конституции 1992 года, которая предоставляла автономии достаточно широкие полномочия. Эти полномочия последовательно урезались центральными властями, что грубо нарушало первоначальные договоренности и условия вхождения Крыма в состав украинского государства.

Владимир Константинов особо обращает внимание на важную деталь, о которой мало кто вспоминает.

«В Конституции Крыма было записано, что все крупные международные договоры, заключаемые Украиной, должны приниматься только при согласии автономной республики, – говорит он. – В противном случае решение блокируется. Это было базовое условие нахождения Крыма в составе унитарного украинского государства».

Это условие нарушили не только те, кто совершил государственный переворот и объявил о курсе на членство в Евросоюзе и НАТО, но и подписанты известного протокола от 21 февраля между Януковичем и главарями мятежников под гарантии европейских политиков.

Крымчан никто ни о чем не спрашивал, и спрашивать не собирался.

Без гарантий

Крымская Конституция предусматривала право на референдум. Но иметь законное право – это одно дело, а реализовать его – совсем другое. Без гарантий со стороны России это было невозможно.

«Сейчас много измышлений, что якобы у нас на тот момент уже были какие-то договоренности с Москвой. К сожалению, это не так, – рассказывает Владимир Константинов. – Москва выжидала. Не буду называть фамилии людей, с которыми мы встречались в тот период (до 21 февраля. – Ред.), они не входят в первую обойму российских политиков. Мы говорили, что режим Януковича не удержится, но там надеялись, что эти банды угомонятся и центральная власть возьмет ситуацию под контроль. Так что для нас наступал этап борьбы с непредсказуемым результатом».

После отъезда Януковича вся вертикаль исполнительной власти, которую он так долго и тщательно выстраивал, рухнула в один момент. Система, основанная на коррупции, не может быть устойчивой в критической ситуации. Люди готовы бороться и умирать за идею, но не за деньги, а никакой идеи (кроме личного обогащения) у «команды Януковича» не было. В отличие от руководства крымского парламента, которое с самого начала четко и твердо обозначило свою позицию и выступило против государственного переворота в Киеве, в защиту прав и свобод крымчан.

Впрочем, по словам Константинова, в мгновенном «обрушении» властной вертикали были и свои плюсы. Раньше как только речь заходила об обсуждении в парламенте неудобных для власти вопросов, связанных с русским языком и правами русскоязычного населения, следовал окрик из Киева: снять вопрос и прекратить дискуссию.

Теперь «давить» было некому.

«Скажу откровенно: я предлагал Анатолию Могилеву (тогдашнему премьеру Крыма. – Ред.) стать нашим союзником, – признается Константинов. – Тогда я еще полагал, что эти люди на что-то способны. 21 февраля мы собрались в Совмине у Могилева, который вернулся из Киева. Я сказал, что у нас есть единственный шанс: ехать в Москву, проситься на прием к Путину и советоваться, что делать дальше в ситуации правового коллапса. Нам нужны международные гарантии наших действий. Он стал улыбаться, ответил, что это нереально, и отказался ехать. Тогда я еще не знал, что все, кто в тот день присутствовал на встрече (а там были в том числе крымские силовики), уже вступили в переговоры с захватчиками власти, надеясь выторговать себе амнистию в обмен на добровольную отставку. Легальной возможности отстранить их от должностей у Киева тогда не было».

Ошибка резидентов

Между тем ситуация в Крыму накалялась, у людей появилось оружие. События развивались с молниеносной быстротой: торжественная встреча вернувшихся из Киева бойцов «Беркута», стихийные митинги, формирование народного ополчения под эгидой «Русского Единства», которое возглавлял Сергей Аксенов.

«Люди требовали от нас конкретных ответов, конкретного плана действий, но плана не было, – говорит Владимир Константинов. – Мы понимали, куда идти, но совершенно не представляли, как поведет себя Россия. Мы не имели права вести миллионы людей туда, куда невозможно дойти. Из здания Верховного Совета пропала милицейская охрана – приходи и бери всех «сепаратистов» тепленькими. «Беркут», который не верил уже никакой власти, забаррикадировался на своей базе. Мы не знали планов наших противников, но понимали, что они будут «бить в голову». Два дня я не ночевал дома, скрывался у друзей. Многие коллеги исчезли со связи, дозвониться до них было невозможно: кто-то срочно заболел, кто-то уехал. Есть такая категория людей, которая приезжает, когда все закончилось».

По мнению Константинова, одна из главных ошибок сотрудников ЦРУ, руководивших действиями мятежников, заключалась в том, что они не учли возможность серьезного сопротивления со стороны представительной власти. В Киеве были уверены, что стоит топнуть ногой – и местные депутаты разбегутся, как зайцы (отчасти так и случилось).

«У нас даже подслушивающих устройств не было в кабинете, никто за нами не следил, – улыбается Константинов. – Наверное, считали: пусть играются, а мы все равно сделаем так, как нам надо».

Не вышло.

Повестка внеочередной сессии Верховного Совета, назначенной на 26 февраля, была нарочито нейтральной: первый вопрос – отчет правительства, второй – об общественно-политической ситуации в стране.

Вопрос о назначении референдума не анонсировался, но и друзья, и враги понимали, что он будет обсуждаться.

Идти до конца

«Я собрал членов президиума и предупредил их, что если мы завтра не проведем сессию, то не проведем ее никогда, – вспоминает Владимир Константинов. – В этом случае мы станем виновниками смерти парламентаризма в Крыму. Я сказал членам президиума, что не могу дать им никаких гарантий безопасности. Что для себя я принял решение идти до конца, и если кто-то откажется идти со мной, я это пойму. Но никто не отказался. Мы стали обзванивать депутатов, чтобы набрать необходимое количество людей на сессию, это было жизненно важно. Могилев и Удовина (Ольга Удовина – тогдашний вице-премьер, ныне руководитель аппарата администрации Ялты. – Ред.) пытались помешать нам, тоже обзванивали депутатов, убеждали их не участвовать в сессии, потому что, мол, это авантюра, которая плохо закончится. В телефонном разговоре я предложил Могилеву выступить на сессии и сказать, что он будет стоять за Крым до конца как законно избранный премьер. Он отказался в грубой форме».

Забегая вперед, заметим, что уже после беспорядков у стен Верховного Совета 26 февраля, в ходе которых погибли люди, Могилев и Удовина на срочно созванном заседании политсовета Партии регионов поставили вопрос об исключении Владимира Константинова из партии. Члены политсовета это предложение не поддержали. Могилев завил, что он уходит в «конструктивную оппозицию» к киевской власти и в связи с этим намерен покинуть пост премьера.

«После всего, что произошло, после гибели людей, это звучало как издевательство», – говорит Владимир Константинов.

Отчаянно пытался помешать проведению сессии и Рефат Чубаров, которому мятежники пообещали пост спикера крымского парламента и квоту в правительстве от 30 до 60 процентов крымских татар. (К слову, на должность премьер-министра претендовали Андрей Сенченко и Сергей Куницын – настоящий паноптикум).

По словам Владимира Константинова, обычно сдержанный Чубаров был дерзок, угрожал, кричал. Спикер был непреклонен: сессия состоится при любых обстоятельствах.

«Мы собрали 53 человека, этого было достаточно для принятия легитимных решений, – продолжает Константинов. – Вечером 25 февраля мы сверили позиции с Сергеем Валерьевичем Аксеновым. Подумали, когда собирать людей на митинг – на десять часов утра или на двенадцать? Решили начать в двенадцать. Как потом выяснилось, это была ошибка».

К десяти утра площадь перед парламентом заполнили люди, которых вывел на митинг так называемый меджлис. Экстремисты, среди которых были и члены «Правого сектора», заняли выгодные позиции для штурма здания.

Что произошло дальше – известно.

Спасительный захват

За окнами парламента ревела толпа, по зданию метались «посланники» Киева, пытавшиеся сорвать сессию. Метался в истерике Чубаров, грозил морем крови, взывал к спикеру: остановись, что ты делаешь?!

Спикер был невозмутим: я ничего не делаю, у нас сессия.

Когда на площади начались столкновения, в кабинет прорвался человек с обезумевшим взглядом и сказал Константинову, что пришел забрать его жизнь. Боевика разоружили. Он говорил, что является членом «Правого сектора», что участвовал в захвате «Межигорья».

«Моей задачей было поддержать депутатов, чтобы они не дрогнули, не сломались, – вспоминает Константинов. – Карточек для голосования у нас было достаточно, многие их побросали: голосуйте, как хотите, но нас в зале не будет. Но нам нужны были живые люди, чтобы их сняли на камеру, чтобы всем было понятно, что они здесь присутствуют. Наверное, моя фанатичная уверенность в том, что мы все делаем правильно, сыграла свою роль. Люди думали, что я, возможно, знаю что-то, чего не знают они».

«К тому времени мы уже плотно координировали свои действия с Аксеновым, находились в постоянном контакте, – продолжает спикер. – В 16 часов мы собрали депутатов, и я пригласил всех в зал для регистрации. Зарегистрировались 49 человек. Теперь многие говорят, что они просто находились в тот момент в коридоре и не успели зарегистрироваться. Но это уже было неважно. После того как я узнал, что в ходе беспорядков есть двое пострадавших, я принял решение перенести сессию. Мы закрыли пленарное заседание и удалились. В больнице нам сказали, что состояние пострадавших тяжелое. Настроение у всех было подавленное, что делать дальше – непонятно. А утром мне позвонила помощница и сообщила, что здание Верховного Совета захватили какие-то люди. Я понял, что захватить его после всех этих событий могли только наши. Потом на меня вышли представители этой группы (разговаривать с Могилевым они отказались). Я спросил, какая у них цель. Они ответили, что цель одна – дать нам провести сессию. В тот же день я познакомился с Олегом Евгеньевичем Белавенцевым. Я узнал, что Олег Евгеньевич (на тот момент он уже был знаком с Аксеновым) – военный пенсионер, что он на добровольных началах, находясь в отпуске, взялся скоординировать нашу работу с Москвой, используя свои связи. И в дальнейшем мы все решения принимали и тщательно выверяли вместе. Всю координацию с центром осуществлял для нас Белавенцев».

По словам Константинова, после захвата зданий он понял, что никаких звонков ему больше ждать не надо.

«Это был сигнал, – говорит глава Госсовета. – Нам нужно было самим пройти свой путь. Никто не мог его пройти за нас – ни Москва, ни кто-то другой».

Логика истории

27 февраля состоялась историческая сессия парламента Крыма, на которой было принято принципиальное решение о проведении референдума и назначен новый премьер. Им стал Сергей Аксенов.

«Поначалу в Москве (не на самом «верху») нам предложили другую кандидатуру, – рассказывает Константинов. – Я объяснил, что это запутает ситуацию. Меня спросили, кого предлагаем мы. Я предложил должность премьера Сергею Аксенову. Я понимал, что Крыму был необходим именно Аксенов с его хваткой и организаторскими способностями, что никто, кроме него, не решится взять на себя такую ответственность, такой груз. Это уже потом все стали должности просить, а тогда все эти должности, начиная с премьерской, были «расстрельными». Я благодарен Сергею Валерьевичу за то, что он подставил нам плечо, за его решающий вклад в нашу общую победу».

Такова логика истории, которая всегда реализуется через конкретных людей.

Но в вопросе с назначением премьера оставалась еще одна проблема. Поскольку формально Крым в то время являлся частью Украины, важно было точно соблюсти все украинские законы. А по этим законам кандидатура крымского премьера должна согласовываться с президентом страны. Действующим президентом оставался Янукович.

«Еще в украинские времена я долгое время пытался ему дозвониться. Напроситься на откровенный разговор о поведении «донецких» в Крыму, – вспоминает Константинов. – Потом понял, что это бесполезно. И тут он сам мне позвонил. Первые мои слова были: «Наконец-то я до вас дозвонился»! Он согласовал кандидатуру Аксенова. Как правило, достаточно было устного согласования (так обычно и делалось), но я попросил прислать бумагу. Он прислал. Теперь это уже исторический документ».

Можно сказать, что день 27 февраля окончательно подвел черту под украинским прошлым Крыма.

«Мы увидели берег, стало понятно, куда плыть, надо только сильнее грести, – говорит Владимир Константинов. – Конечно, риски оставались, но это уже совсем другая история, полная оптимизма и надежд. Наш президент принял историческое, судьбоносное решение. Мы вернулись домой. Жаль только, что мои родители не дожили до этого дня. Мы с отцом часто спорили о цикличности истории, о том, что Крым неизбежно воссоединится с Россией, но произойдет это не скоро. И вот это произошло при нашей жизни, и мы имеем к этому отношение! Это очень важно, это – чудо».

Андрей ДЕМЕНТЬЕВ.